Содержание
Когда она так сидит и волна жара ходит по ней, она представляется чудесной, привлекательной. Спасительница.
___________
Многие часы ночи, когда давно кончился жар в печке и начался жар в руке и голове, кто-то ввинчивал в темя нагретый жаркий гвоздь и разрушал мозг. «У меня жар, — сухо и беззвучно повторял Турбин и внушал себе: — Надо утром встать и перебраться домой. » Гвоздь разрушал мозг и в конце концов разрушил мысль и о Елене, и о Николке, о доме и Петлюре. Все стало — все равно. Пэтурра. Пэтурра. Осталось одно — чтобы прекратилась боль.
Глубокой же ночью Рейсс в мягких, отороченных мехом туфлях пришла сюда и сидела возле него, и опять, обвив рукой ее шею и слабея, он шел через маленькие комнаты. Перед этим она собралась с силами и сказала ему:
— Вы встаньте, если только можете. Не обращайте на меня никакого внимания. Я вам помогу. Потом ляжете совсем. Ну, если не можете.
Он ответил:
— Нет, я пойду. только вы мне помогите.
Она привела его к маленькой двери этого таинственного домика и так же привела обратно. Ложась, лязгая зубами в ознобе и чувствуя, что сжалась и утихает голова, он сказал:
— Клянусь, я вам этого не забуду. Идите спать.
— Молчите, я буду вам гладить голову, — ответила она.
Потом вся тупая и злая боль вытекла из головы, стекла с висков в ее мягкие руки, а по ним и по ее телу — в пол, крытый пыльным пухлым ковром, и там погибла. Вместо боли по всему телу разливался ровный, приторный жар. Рука онемела и стала тяжелой, как чугунная, поэтому он и не шевелил ею, а лишь закрыл глаза и отдался на волю жару. Сколько времени он так пролежал, сказать бы он не сумел: может быть, пять минут, а может быть, и много часов. Но во всяком случае, ему казалось, что так лежать можно было бы всю вечность, в огне. Когда он открыл глаза тихонько, чтобы не вспугнуть сидящую возле него, он увидел прежнюю картину: ровно, слабо горела лампочка под красным абажуром, разливая мирный свет, и профиль женщины был бессонный близ него. По-детски печально оттопырив губы, она смотрела в окно. Плывя в жару, Турбин шевельнулся, потянулся к ней.
— Наклонитесь ко мне, — сказал он. Голос его стал сух, слаб, высок. Она повернулась к нему, глаза ее испуганно насторожились и углубились в тенях. Турбин закинул правую руку за шею, притянул ее к себе и поцеловал в губы. Ему показалось, что он прикоснулся к чему-то сладкому и холодному. Женщина не удивилась поступку Турбина. Она только пытливее вглядывалась в лицо. Потом заговорила:
— Ох, какой жар у вас. Что же мы будем делать? Доктора нужно позвать, но как же это сделать?
— Не надо, — тихо ответил Турбин, — доктор не нужен. Завтра я поднимусь и пойду домой.
— Я так боюсь, — шептала она, — что вам сделается плохо. Чем тогда я помогу. Не течет больше? — Она неслышно коснулась забинтованной руки.
— Нет, вы не бойтесь, ничего со мной не сделается. Идите спать.
— Не пойду, — ответила она и погладила его по руке. — Жар, — повторила она.
Он не выдержал и опять обнял ее и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Он притягивал ее до тех пор, пока она совсем не склонилась и не прилегла к нему. Тут он ощутил сквозь свой большой жар живую и ясную теплоту ее тела.
— Лежите и не шевелитесь, — прошептала она, — а я буду вам гладить голову.
Она протянулась с ним рядом, и он почувствовал прикосновение ее коленей. Рукой она стала водить от виска к волосам. Ему стало так хорошо, что он думал только об одном, как бы не заснуть.
И вот он заснул. Спал долго, ровно и сладко. Когда проснулся, узнал, что плывет в лодке по жаркой реке, что боли все исчезли, а за окошком ночь медленно бледнеет да бледнеет. Не только в домике, но во всем мире и Городе была полная тишина. Стеклянно жиденько-синий свет разливался в щелях штор. Женщина, согревшаяся и печальная, спала рядом с Турбиным. И он заснул.
___________
Утром, около девяти часов, случайный извозчик у вымершей Мало-Провальной принял двух седоков — мужчину в черном штатском, очень бледного, и женщину. Женщина, бережно поддерживая мужчину, цеплявшегося за ее рукав, привезла его на Алексеевский спуск. Движения на Спуске не было. Только у подъезда № 13 стоял извозчик, только что высадивший странного гостя с чемоданом, узлом и клеткой.
Они нашлись [215] ! Никто не вышел в расход, и нашлись в следующий же вечер.
«Он», — отозвалось в груди Анюты, и сердце ее прыгнуло, как Лариосикова птица. В занесенное снегом оконце турбинской кухни осторожно постучали со двора. Анюта прильнула к окну и разглядела лицо. Он, но без усов. Он [216] . Анюта обеими руками пригладила черные волосы, открыла дверь в сени, а из сеней в снежный двор, и Мышлаевский оказался необыкновенно близко от нее. Студенческое пальто с барашковым воротником и фуражка. исчезли усы. Но глаза, даже в полутьме сеней, можно отлично узнать. Правый в зеленых искорках, как уральский самоцвет, а левый темный. И меньше ростом стал.
Анюта дрожащей рукой закинула крючок, причем исчез двор, а полосы из кухни исчезли оттого, что пальто Мышлаевского обвило Анюту, и очень знакомый голос шепнул:
— Здравствуйте, Анюточка. Вы простудитесь. А в кухне никого нет, Анюта?
— Никого нет, — не помня, что говорит, и тоже почему-то шепотом ответила Анюта. — «Целует, губы гладкие стали», — в сладостнейшей тоске подумала она и зашептала:
— Виктор Викторович. пустите. Елене.
— При чем тут Елена. — укоризненно шепнул голос, пахнущий одеколоном и табаком, — что вы, Анюточка [217] .
— Виктор Викторович, пустите, закричу, как Бог свят, — страстно сказала Анюта и обняла за шею Мышлаевского, — у нас несчастье — Алексея Васильевича ранили.
Удав мгновенно выпустил.
— Как ранили? А Никол?!
— Никол жив-здоров, а Алексей Васильевича ранили.
Полоска света из кухни, двери.
В столовой Елена, увидев Мышлаевского, заплакала и сказала:
— Витька, ты жив. Слава Богу. А вот у нас. — Она всхлипнула и указала на дверь к Турбину. — Сорок у него. скверная рана.
— Мать честная, — ответил Мышлаевский, сдвинув фуражку на самый затылок, — как же это он подвернулся?
Он повернулся к фигуре, склонившейся у стола над бутылью и какими-то блестящими коробками.
— Вы доктор, позвольте узнать?
— Нет, к сожалению, — ответил печальный и тусклый голос, — не доктор. Разрешите представиться: Ларион Суржанский.
___________
Гостиная. Дверь в переднюю заперта и задернута портьера, чтобы шум и голоса не достигали к Турбину. Из спальни его вышли и только что уехали остробородый в золотом пенсне, другой бритый — молодой, и, наконец, седой, старый и умный в тяжелой шубе, в боярской шапке, профессор, самого же Турбина учитель. Елена провожала их, и лицо ее стало каменным. Говорили — тиф, тиф. и накликали.
— Кроме раны, — сыпной тиф.
И ртутный столб на сорока и. «Юлия!» [218] . В спаленке красноватый жар. Тишина, а в тишине бормотание про лесенку и звонок «бр-рынь».
___________
— Здоровеньки булы, пане добродзию, — сказал Мышлаевский ядовитым шепотом и расставил ноги. Шервинский, густо-красный, косил глазом. Черный костюм сидел на нем безукоризненно, глядело чудное белье и галстук бабочкой, на ногах лакированные ботинки. «Артист оперной студии Крамского» [219] . Удостоверение в кармане. — Чому ж це вы без погон. — продолжал Мышлаевский. — «На Владимирской развеваются русские флаги. Две дивизии сенегалов в одесском порту и сербские квартирьеры. Поезжайте, господа офицеры, на Украину и формируйте части». за ноги вашу мамашу.
— Чего ты пристал. — ответил Шервинский. — Я, что ль, виноват. При чем здесь я. Меня самого чуть не убили. Я вышел из штаба последним ровно в полдень, когда с Печерска показались неприятельские цепи.
— Ты герой, — ответил Мышлаевский, — но надеюсь, что его сиятельство, главнокомандующий, успел уйти раньше. Равно как и его светлость, пан гетман. его мать. Льщу себя надеждой, что они в безопасном месте. Родине нужны их жизни. Кстати, не можешь ли ты мне указать, где именно они находятся?
— Зачем тебе?
— Вот зачем. — Мышлаевский сложил правую руку в кулак и постучал ею по ладони левой. — Ежели бы мне попалось это самое сиятельство и светлость, я бы одного взял за левую ногу, а другого за правую, перевернул бы и тюкал бы головой о мостовую до тех пор, пока мне это не надоело бы. А вашу штабную ораву в сортире нужно утопить.
Шервинский побагровел.
— Ну, все-таки ты поосторожней, пожалуйста, — начал он, — полегче. Имей в виду, что князь и штабных бросил. Два его адъютанта с ним уехали, а остальные на произвол судьбы.
— Ты знаешь, что сейчас в музее сидит тысяча человек наших [220] , голодные, с пулеметами. Ведь их петлюровцы, как клопов, передушат. Ты знаешь, как убили полковника Ная. Единственный был.
— Отстань от меня, пожалуйста! — не на шутку сердясь, крикнул Шервинский. — Что это за тон. Я такой же офицер, как и ты!
— Ну, господа, бросьте, — Карась вклинился между Мышлаевским и Шервпнским, — совершенно нелепый разговор. Что ты в самом деле лезешь к нему? Бросим, это ни к чему не ведет.
— Тише, тише, — горестно зашептал Николка, — к нему слышно.
Мышлаевский сконфузился, помялся.
— Ну, не волнуйся, баритон. Это я так. Ведь сам понимаешь.
— Довольно странно.
— Позвольте, господа, потише. — Николка насторожился и потыкал ногой в пол. Все прислушались. Снизу из квартиры Василисы донеслись голоса. Глуховато расслышали, что Василиса весело рассмеялся и немножко истерически как будто. Как будто в ответ, что-то радостно и звонко прокричала Ванда. Потом поутихло. Еще немного и глухо побубнили голоса.
— Ну, вещь поразительная, — глубокомысленно сказал Николка, — у Василисы гости. Гости. Да еще в такое время. Настоящее светопреставление.
— Да, тип ваш Василиса, — скрепил Мышлаевский.
___________
Это было около полуночи, когда Турбин после впрыскивания морфия уснул, а Елена расположилась в кресле у его постели. В гостиной составился военный совет.
Решено было всем оставаться ночевать. Во-первых, ночью, даже с хорошими документами, ходить ни к чему. Во-вторых, тут и Елене лучше — то да се. помочь. А самое главное, что дома в такое времечко именно лучше не сидеть, а находиться в гостях. А еще, самое главное, и делать нечего! А вот винт составить можно.
— Вы играете? — спросил Мышлаевский у Лариосика.
Лариосик покраснел, смутился и сразу все выговорил, и что в винт он играет, но очень, очень плохо. Лишь бы его не ругали, как ругали в Житомире податные инспектора. Что он потерпел драму, но здесь, у Елены Васильевны, оживает душой, потому что это совершенно исключительный человек Елена Васильевна и в квартире у них тепло и уютно, в особенности замечательны кремовые шторы на всех окнах, благодаря чему чувствуешь себя оторванным от внешнего мира. А он, этот внешний мир. согласитесь сами, грязен, кровав и бессмыслен!
— Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете? — спросил Мышлаевскнй, внимательно всматриваясь в Лариосика.
— Пишу, — скромно краснея, произнес Лариосик.
— Так. Извините, что я вас перебил. Так бессмыслен, вы говорите. Продолжайте, пожалуйста.
— Да, бессмыслен, а наши израненные души ищут покоя вот именно за такими кремовыми шторами.
— Ну, знаете, что касается покоя, не знаю, как у вас в Житомире, а здесь, в Городе, пожалуй, вы его не найдете. Ты щетку смочи водкой, а то пылишь здорово. Свечи есть? Бесподобно. Мы вас выходящим в таком случае запишем. Впятером именно покойная игра.
— И Николка, как покойник, играет, — вставил Карась.
— Ну, что ты, Федя. Кто в прошлый раз под печкой проиграл? Ты сам и пошел в ренонс. Зачем клевещешь?
— Блакитный петлюровский крап.
— Именно за кремовыми шторами и жить. Все смеются почему-то над поэтами.
— Да храни Бог. Зачем же вы в дурную сторону мой вопрос приняли. Я против поэтов ничего не имею. Не читаю я, правда, стихов.
— И других никаких книг, за исключением артиллерийского устава и первых пятнадцати страниц римского права. На шестнадцатой странице война началась, он и бросил.
— Врет, не слушайте. Ваше имя и отчество — Ларион Иванович?
Лариосик объяснил, что он Ларион Ларионович, но что ему так симпатично все общество, которое даже не общество, а дружная семья, что он очень желал бы, чтобы его называли по имени «Ларион» без отчества. Если, конечно, никто ничего не имеет против?
— Как будто симпатичный парень. — шепнул сдержанный Карась Шервинскому.
— Ну, что ж. сойдемся поближе. Отчего ж. Врет: если угодно знать, «Войну и мир» читал. Вот, действительно, книга! До самого конца прочитал — и с удовольствием. А почему? Потому что писал не обормот какой-нибудь, а артиллерийский офицер [221] . У вас десятка? Вы со мной. Карась с Шервинским. Николка, выходи!
— Только вы меня, ради Бога, не ругайте, — как-то нервически попросил Лариосик.
— Ну, что вы, в самом деле. Что мы, папуасы какие-нибудь? Это у вас, видно, в Житомире такие податные инспектора отчаянные, они вас и напугали. У нас принят тон строгий!
— Помилуйте, можете быть спокойны, — отозвался Шервинский, усаживаясь.
— Две пики. Да-с. вот-с писатель был граф Лев Николаевич Толстой, артиллерии поручик. Жалко, что бросил служить. пас. до генерала бы дослужился. Впрочем, что ж, у него имение было. Можно от скуки и роман написать. зимой делать не черта. В имении это просто. Без козыря.
— Три бубны, — робко сказал Лариосик.
— Пас, — отозвался Карась.
— Что же вы? Вы прекрасно играете. Вас не ругать, а хвалить нужно. Ну, если три бубны, то мы скажем — четыре пики. Я сам бы в имение теперь с удовольствием поехал.
— Четыре бубны, — подсказал Лариосику Николай, заглядывая в карты.
— Четыре? Пас.
— Пас.
При трепетном стеариновом свете свечей, в дыму папирос, волнующийся Лариосик купил. Мышлаевский, словно гильзы из винтовки, разбросал партнерам по карте [222] .
— М-малый в пиках, — скомандовал он и поощрил Лариосика: — Молодец!
Карты из рук Мышлаевского летели беззвучно, как кленовые листья. Шервинский швырял аккуратно, Карась — не везет! — хлестко. Лариосик, вздыхая, тихонько выкладывал, словно удостоверения личности.
— «Папа-мама», видали мы это, — сказал Карась.
Мышлаевский вдруг побагровел, швырнул карты на стол и, зверски выкатив глаза на Лариосика, рявкнул:
— Какого же ты лешего мою даму долбанул? Ларион.
— Здорово! Га-га-га, — хищно обрадовался Карась, — без одной!
Страшный гвалт поднялся за зеленым столом, и языки на свечах закачались. Николка, шипя и взмахивая руками, бросился прикрывать дверь и задергивать портьеру.
— Я думал, что у Федора Николаевича король, — мертвея, вымолвил Лариосик.
— Как это можно думать. — Мышлаевский старался не кричать, поэтому из горла у него вылетало сипение, которое делало его еще более страшным, — если ты его своими руками купил и мне прислал? А? Ведь это черт знает, — Мышлаевский ко всем поворачивался, — ведь это. Он покоя ищет! А? А без одной сидеть — это покой? Считанная же игра! Надо все-таки вертеть головой, это же не стихи!
— Постой! Может быть, Карась.
— Что может быть? Ничего не может быть, кроме ерунды! Вы извините, батюшка, может, в Житомире так и играют, но это черт знает что такое. Вы не сердитесь. но Пушкин или Ломоносов хоть стихи и писали, а такую штуку никогда бы не устроили. или Надсон, например!
— Тише, ты! Ну, что налетел? Со всяким бывает.
— Я так и знал, — забормотал Лариосик. — Мне не везет.
— Стой! Ст.
И разом наступила полная тишина. В отдалении за многими дверями в кухне затрепетал звоночек [223] . Помолчали. Послышался стук каблуков, раскрылись двери, появилась Анюта [224] . Голова Елены мелькнула в передней. Мышлаевский побарабанил по сукну и сказал:
— Рановато как будто? А?
— Да, рано, — отозвался Николка, считающийся самым сведущим специалистом по вопросу обысков.
— Открывать идти? — беспокойно спросила Анюта.
— Нет, Анна Тимофеевна, — ответил Мышлаевский, — повремените, — он, кряхтя, поднялся с кресла, — вообще теперь я буду открывать, а вы не затрудняйтесь.
— Вместе пойдем, — сказал Карась [225] .
— Ну, — заговорил Мышлаевский и сразу поглядел так, словно стоял перед взводом, — так-с. Там, стало быть, в порядке. У доктора — сыпной тиф и прочее. Ты, Лена, — сестра. Карась, ты за медика сойдешь — студента. Ушейся в спальню. Шприц там какой-нибудь возьми. Много нас. Ну, ничего.
Звонок повторился нетерпеливо, Анюта дернулась, и все стали еще серьезнее.
— Успеется, — сказал Мышлаевский и вынул из заднего кармана брюк маленький черный револьвер, похожий на игрушечный.
— Вот это напрасно, — сказал, темнея, Шервинский, — это я тебе удивляюсь. Ты-то мог бы быть поосторожнее. Как же ты по улице шел?
— Не беспокойся, — серьезно и вежливо ответил Мышлаевский, — устроим. Держи, Николка, и играй к черному ходу или к форточке. Если петлюровские архангелы, закашляюсь я, сплавь, только чтоб потом найти. Вещь дорогая, под Варшаву со мной ездила. У тебя все в порядке?
— Будь покоен, — строго и гордо ответил специалист Николка, овладевая револьвером.
— Итак, — Мышлаевский ткнул пальцем в грудь Шервинского и сказал: — Певец, в гости пришел, — в Карася, — медик, — в Николку, — брат, — Лариосику, — жилец-студент. Удостоверение есть?
— У меня паспорт царский, — бледнея, сказал Лариосик, — и студенческий харьковский.
— Царский под ноготь, а студенческий показать!
Лариосик зацепился за портьеру, а потом убежал.
— Прочие — чепуха. Женщины. — продолжал Мышлаевский, — нуте-с, удостоверения у всех есть? В карманах ничего лишнего. Эй, Ларнон. Спроси там у него, оружия нет ли?
— Эй, Ларион! — окликнул в столовой Николка. — Оружие?
— Нету, нету, Боже сохрани, — откликнулся откуда-то Лариосик.
Звонок повторился отчаянный, долгий, нетерпеливый.
— Ну, Господи благослови, — сказал Мышлаевский и двинулся. Карась исчез в розовой спальне Турбина.
— Пасьянс раскладывали, — сказал Шервинский и задул свечи.
Три двери вели в квартиру Турбиных. Первая из передней на лестницу, вторая стеклянная, замыкавшая собственно владение Турбиных. Внизу за стеклянной дверью темный холодный парадный ход, в который выходила сбоку дверь Лисовичей; а коридор замыкала уже последняя дверь на улицу.
Двери прогремели, и Мышлаевский внизу крикнул:
— Кто там?
Вверху за своей спиной на лестнице почувствовал какие-то силуэты. Приглушенный голос за дверью взмолился:
— Звонишь, звонишь. Тальберг-Турбина тут. Телеграмма ей. Откройте.
«Так-с», — мелькнуло в голове у Мышлаевекого, и он закашлялся болезненным кашлем. Один силуэт сзади на лестнице исчез. Мышлаевский осторожно открыл болт, повернул ключ и открыл дверь, оставив ее на цепочке.
— Давайте телеграмму, — сказал он, становясь боком к двери, так, что она прикрывала его. Рука в сером просунулась и подала ему маленький конвертик. Пораженный Мышлаевский увидал, что это действительно телеграмма.
— Распишитесь, — злобно сказал голос за дверью. Мышлаевский метнул взгляд и увидал, что на улице только один.
— Анюта, Анюта! — бодро, выздоровев от бронхита, вскричал Мышлаевский. — Давай карандаш!
Вместо Акюты к нему сбежал Карась, подал. На клочке, выдернутом из квадратика, Мышлаевский нацарапал: «Тур», шепнул Карасю:
— Дай двадцать пять.
Дверь загремела. Заперлась.
Ошеломленный Мышлаевский с Карасем поднялись вверх. Сошлись решительно все. Елена развернула квадратик и машинально вслух прочла слова:
«Страшное несчастье постигло Лариосика точка Актер оперетки Липский. »
— Боже мой, — вскричал багровый Лариосик, — это она!
— Шестьдесят три слова, — восхищенно ахнул Николка, — смотри, кругом исписано.
— Господи! — воскликнула Елена. — Что же это такое? Ах, извините, Ларион. что начала читать. Я совсем про нее забыла!
— Что это такое? — спросил Мышлаевский.
— Жена его бросила, — шепнул на ухо Николка, — такой скандал.
Страшный грохот в стеклянную дверь, как обвал с горы, влетел в квартиру. Анюта взвизгнула. Елена побледнела и начала клониться к стене. Грохот был так чудовищен, страшен, нелеп, что даже Мышлаевский переменился в лице. Шервинский подхватил Елену, сам бледный. Из спальни Турбина послышался стон.
— Двери. — крикнула Елена.
По лестнице вниз, спутав стратегический план, побежали Мышлаевский, за ним Карась, Шервинский и насмерть испуганный Лариосик.
— Это уже хуже, — бормотал Мышлаевский.
За стеклянной дверью взметнулся черный одинокий силуэт, оборвался грохот.
— Кто там? — загремел Мышлаевский, как в цейхгаузе.
— Ради Бога. Ради Бога. Откройте, Лисович — я. Лисович [226] ! — вскричал силуэт. — Лисович — я. Лисович.
Василиса был ужасен. Волосы с просвечивающей розоватой лысинкой торчали вбок. Галстук висел на боку, и полы пиджака мотались, как дверцы взломанного шкафа. Глаза Василисы были безумны и мутны, как у отравленного. Он показался на последней ступеньке, вдруг качнулся и рухнул на руки Мышлаевскому. Мышлаевский принял его и еле удержал, сам присел к лестнице и сипло, растерянно крикнул:
— Карась! Воды.
- Попроси больше объяснений
- Следить
- Отметить нарушение
Alan3380551mlp 13.11.2018
Ответ
1.Мышлаевский побарабанил по сукну и сказал : "Рановато как будто."
схема – А : "П."
2. "Да рано", – отозвался Николка,считающийся самым сведущим специалистом по вопросу обысков.
схема – "П",-а
3. "Открывать идти беспокойной?,- спросила Анюта.
схема – "П",-а
4."Нет Анна Тимофеевна",-ответил Мышлаевский повремените он,кряхтя,поднялся с кресла,-"вообще теперь я буду открывать,а вы не затрудняйтесь. " (я не совсем уверена в этом предложении)
схема – "П",-а,-"п. "
5."Вместе пойдем",- сказал Карась.
схема – "П",-а
6."Ну",-заговорил Мышлаевский и сразу поглядел так,словно стоял перед взводом,-"тэк-с там,стало быть,в порядке. "
схема – "П",-а,-"п"
Задание 8. Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
A) неправильное построение предложения с деепричастным оборотом
Б) нарушение связи между подлежащим и сказуемым
B) нарушение видо-временной соотнесённости глагольных форм
Г) нарушение в построении предложения с несогласованным приложением
Д) неправильное построение предложения с косвенной речью
1) По окончании личной встречи с А. С. Пушкиным император Николай I отозвался о поэте как об «умнейшем человеке в России».
2) Владимир говорил, что он «именно тогда в старом русском городке, в Вологде, увлёкся историей, именно тогда начал заниматься архивами деда».
3) Прочитав книгу братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», мне кажется, что она будет интересна многим.
4) Саша, скорее всего, обидится на друга и не хотел с ним разговаривать.
5) Те, кто хотя бы раз разговаривал с графом Румянцевым, был восхищён его неподражаемым остроумием.
6) Создаётся ощущение, будто волны кидаются на остров, далеко отбрасывая свои солёные брызги.
7) МГУ был основан в 1755 году по инициативе первого русского академика М. В. Ломоносова.
8) На предложение отпраздновать победу участники турнира ответили, что мы устали и пойдём отдыхать.
9) Один из слушателей курса «Психологии мелких домашних пород» поинтересовался, как корректировать поведение собак.
Рассмотрим каждое из данных предложений и определим, допущены ли в них грамматические ошибки.
1) По окончании личной встречи с А. С. Пушкиным император Николай I отозвался о поэте как об «умнейшем человеке в России». Простое предложение, обратим внимание, что ошибки в падежном управлении нет.
2) Владимир говорил, что он «именно тогда в старом русском городке, в Вологде, увлёкся историей, именно тогда начал заниматься архивами деда». Сложное предложение с косвенной речью. Грамматической ошибки нет.
3) Прочитав книгу братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу», мне кажется, что она будет интересна многим. Сложное предложение, осложнено деепричастным оборотом, есть ошибка: в неопределенно-личном предложении неверно употреблен деепричастный оборот; действие, выраженное глаголом-сказуемым кажется, и действие, выраженное деепричастным оборотом прочитав книгу, грамматически не сочетаются. (Ошибка А)
4) Саша, скорее всего, обидится на друга и не хотел с ним разговаривать. Простое предложение, однородные сказуемые – глаголы в форме будущего и прошедшего времени, есть ошибка. Правильно: обидится и не захочет разговаривать … (Ошибка В)
5) Те, кто хотя бы раз разговаривал с графом Румянцевым, был восхищён его неподражаемым остроумием. Сложное предложение, допущена ошибка в согласовании подлежащего и сказуемого. Верно: те (мн.ч.) были восхищены … (Ошибка Б)
6) Создаётся ощущение, будто волны кидаются на остров, далеко отбрасывая свои солёные брызги. Сложное предложение, осложнено деепричастный оборотом. Грамматической ошибки нет.
7) МГУ был основан в 1755 году по инициативе первого русского академика М. В. Ломоносова. Простое предложение. Грамматической ошибки нет.
8) На предложение отпраздновать победу участники турнира ответили, что мы устали и пойдём отдыхать. Сложное предложение с косвенной речью, есть ошибка: недопустимо смешивать в одном предложении прямую и косвенную речь. (Ошибка Д)
9) Один из слушателей курса «Психологии мелких домашних пород» поинтересовался, как корректировать поведение собак. Сложное предложение, осложнено несогласованным приложением, есть ошибка: если при несогласованном приложении (названии в кавычках) есть родовое понятие («курса»), то название в кавычках не изменяется и стоит в именительном падеже. Верно: курса «Психология мелких домашних пород». (Ошибка Б)
Проверка. Обязательно разберите каждое предложение из предложенных вариантов, чтобы не допустить ошибку. Цифры в ответе не повторяются.
В ответ выписываем цифры, соответствующие буквам, чётко соблюдая их порядок, без пробелов и запятых.
