Война 2 стран на чужой территории название

Оккупа́ция (от лат. occupatio — «захват, занятие») в общем случае — занятие вооружёнными силами государства не принадлежащей ему территории, не сопровождающееся обретением суверенитета над ней и осуществляющееся в отсутствие на то воли государства, обладающего суверенитетом над данной территорией [1] , обычно временное. Оккупацию следует отличать от аннексии, акта присоединения государством всей или части чужой территории в одностороннем порядке.

Содержание

Признаки оккупации [ править | править код ]

В настоящее время среди авторитетных источников нет консенсуса в определении исчерпывающего перечня значимых критериев, по которым можно было бы однозначно определить соответствие конкретного случая понятию оккупации. Различные источники называют следующие признаки оккупации:

• Временность миссии, непостоянный статус — выделяется почти всеми отечественными источниками [2][3][4][5][6][7] (кроме «Толкового словаря русского языка» Ушакова [8] ), но не зарубежными [9] . При этом рамки временности, чёткие критерии её отличия от постоянности в определениях не задаются.
• Обязательное наличие государства-жертвы, администрации оккупируемой территории как стороны в отношениях — выделяется некоторыми отечественными и зарубежными источниками (Словарь «Война и мир» [3] , Глоссарий.ру [4] и др.). Остальные источники ограничиваются менее чёткими формулировками «страна», «народ», «территория», «противник» и т. д.
• Обязательное нахождение в состоянии войныде-юре или де-факто, насильственный характер вторжения вооружённых сил оккупирующей стороны — выделяется Глоссарием.ру [4] и «Большим юридическим словарём» [7] . В то же время ЭСБЕ[5] и БСЭ[6] подразделяют оккупацию на военную и послевоенную, отмечая особые условия пребывания армии оккупирующей страны в каждом случае. Кроме того, зарубежные источники усматривают два вида оккупации — неприятельскую, вражескую (англ. belligerent occupation ) и невраждебную (англ. non-belligerent occupation ) [10] , либо не упоминают о конфликте сторон вовсе [9] , а ЭСБЕ выделяет оккупацию в условиях невоенного времени.
• Обязательное принятие на себя функций управления, установление своей администрации на оккупированной территории — выделяется небольшой частью источников (БСЭ[6] , American Heritage Dictionary [9] ). Большинство их ограничивается констатацией факта контроля вооружённых сил над оккупированной территорией и/или населением без уточнения, в каких именно формах, на основании чего он должен осуществляться и насколько значимым быть.
• Обязательное соответствие нормам международного права — выделяется частью российских источников, кроме Глоссария.ру [4] , словарей Ожегова [2] и Ушакова [8] . В противном случае, отмечается в российских источниках, оккупация становится одной из форм агрессии и влечёт наступление международно-правовой ответственности для её инициатора.
• Международное признание — существует мнение, что главным критерием наличия или отсутствия оккупационного статуса территории является признание мирового сообщества. С этой точки зрения, оккупацией считается любая аннексия, не признанная мировым сообществом [11] .
• Помимо этого в отдельных случаях выделяются и особые признаки. Например, с точки зрения Dictionary.com можно оккупировать не только чужую, но и собственную территорию [9] , а «Большой юридический словарь» считает обязательным мандатСовета Безопасности ООН[7] .

Виды оккупации [ править | править код ]

Исходя из изложенного, можно заключить, что оккупация во всех случаях производится с помощью военной силы и имеет несколько видов:

• оккупация в состоянии войны, военная, неприятельская оккупация
• послевоенная оккупация во исполнение условий мирных соглашений
• мирная (не связанная с войной) оккупация (англ. non-belligerent [10] ), оккупация в условиях мирного времени

Оккупация в состоянии войны [ править | править код ]

Режим и правовые нормы военной оккупации определены специальными международными соглашениями, принятыми на IV Гаагской конференции 1907 года, а также Женевскими конвенциями 1949 года и протоколами к ним от 1977 года. Согласно этим международным документам военная оккупация является временным занятием вооружёнными силами одного государства территории другого государства с принятием на себя важнейших функций управления. Такая территория считается оккупированной, если фактическая власть на ней перешла в руки вражеской армии. Оккупирующее государство обязано уважать права человека, исключать депортации и массовые экзекуции населения. Оккупационная армия имеет право изымать деньги, казну и другие госактивы, но частная собственность, а также имущество общин, религиозных, художественных, образовательных, научных и благотворительных учреждений должна быть неприкосновенна. Вооружённое сопротивление при всём этом не является определяющим статус фактором. Женевские конвенции 1949 года (ст. 2) гласят: «Конвенция будет применяться также во всех случаях оккупации всей или части территории Высокой Договаривающейся Стороны, даже если эта оккупация не встретит никакого вооружённого сопротивления». Примером оккупации в состоянии войны (которая во многом и вызвала необходимость совершенствования международных конвенций) можно считать немецко-фашистскую оккупацию территории СССР и остальной Европы в 1939—1945 годах.

Послевоенная оккупация [ править | править код ]

Режим и правовые нормы послевоенной оккупации устанавливаются, как правило, специальными международными соглашениями заинтересованных государств конкретно для данной страны/территории в целях выполнения условий мирного договора — например, в случае наложения контрибуций. Примером подобных оккупаций является принятая на Ялтинской и Потсдамской конференциях великих держав система послевоенных оккупационных зон в Германии и Австрии в 1945—1949 годах. Кроме того, ЭСБЕ отмечает, что вне военного времени оккупация может происходить с целью угрозы или репрессалия, чтобы принудить другое государство к требуемому действию. Примеры подобных репрессалий — франко-бельгийская оккупация Рурского региона, где добывалось 72 % угля и производилось более 50 % чугуна и стали Германии, в 1923—1925 годах в ответ на невыполнение последней своих репарационных обязательств, или оккупация Ирака вооружёнными силами США в ходе операции «Иракская свобода» в 2003 году.

Оккупация в мирное время [ править | править код ]

Режим и правовые нормы невраждебной (англ. non-belligerent ) оккупации в условиях мирного времени, как и в случае с послевоенной, устанавливаются особыми межгосударственными соглашениями. Однако до сих пор не существует общепринятого взгляда на то, достаточно ли для зачисления в эту категорию двусторонних договоров между властями государства-оккупанта и оккупируемого государства либо обязательным условием является верификация и признание подобных соглашений или прямой мандат от международного сообщества, его наднациональных структур (Лиги Наций, ООН).

Ярким случаем проявления такой двойственности является отношение к вводу советских войск в Прибалтику в 1939—1940 годах — является ли произошедшее оккупацией? С одной стороны он происходил с санкций и на основе решений легитимных [12] высших законодательных органов прибалтийских стран, имевших выраженную поддержку большой части их граждан. С другой — ряд наблюдателей указывает на вероятность не вполне добровольного согласия при этом республик Прибалтики, так как переговоры велись советской стороной с позиции силы [13] и существовали предварительные соглашения о разделе Восточной Европы. В результате международное сообщество так и не выработало однозначного отношения к этому акту [14] (недоступная ссылка с 09-08-2018 [463 дня]) [15] .

К невраждебным (англ. non-belligerent ) оккупациям обычно относят [10] и многочисленные миротворческие миссии войск ООН, НАТО, ОДКБ и иных организаций, если на такие миссии существует мандат ООН — соответствующие официальные решения её Генеральной Ассамблеи и/или Совета Безопасности.

Немаловажен и вопрос о допустимой степени вмешательства (или невмешательства) оккупационных сил в процесс отправления политической власти на территории. Если в ходе послевоенной оккупации территорий бывшего Третьего рейха были образованы и эффективно действовали административные органы стран-союзниц, то существует, например, и ряд случаев, когда полнота власти оставалась в ведении прежних режимов, а вводу войск предшествовало его надлежащее оформление по двусторонним соглашениям — это оккупация войсками США территории Исландии в 1941—1945 годах или оккупация войсками СССР территории Монголии с 1920-х годов по 1990 с целью сохранения легитимных режимов этих стран от возможной внешней агрессии (со стороны Германии или Китая, соответственно). Однозначная квалификация этих случаев также может быть предметом дискуссий.

Оккупация как пропагандистское клише [ править | править код ]

Поскольку оккупация практически всегда предполагает качественное превосходство в силе, влиянии, возможностях оккупирующего государства над оккупируемым, даже полностью добровольное невынужденное согласие законной власти последнего на ввод военного контингента извне (либо официальная просьба о таковом) обычно вызывают неоднозначную реакцию в остальном мире. Вольно или невольно, но держава демонстрирует с помощью оккупаций свою мощь и усиливается ещё больше. В связи с этим возникают сомнения в самостоятельности и легитимности оккупируемого режима: а не является ли он марионеточным? С другой стороны несомненно, что принятие любых не противоречащих международному праву решений — в том числе и решения о сознательном ограничении своего суверенитета в пользу внешней силы — находится в рамках полномочий законной власти, немотивированное противодействие которой, в свою очередь, находится вне международных правовых норм. Само по себе международное право как наднациональная концепция есть система добровольного самоограничения суверенитетов государств, признающих таковую. В её рамках государства заключают союзы, входят в международные структуры (в том числе военно-политические и экономические блоки) — то есть де-факто ограничивают свой суверенитет.

Как следствие проявления подобной двойственности и затруднительности использования различными странами и группами стран официальных правовых рычагов для противодействия нежелательным статусным изменениям в мире в случаях оккупаций соперничество заинтересованных стран во многом перемещается в область пропаганды. Генерация и популяризация пропагандистских клише, организация должным образом общественного мнения стала действенным оружием в борьбе за гегемонию, обесценивая или, наоборот, умножая действия одних сил и издержки конкурирующих. В этом смысле оккупация является удобным поводом для обвинений в замаскированной агрессии с целью перераспределения ресурсов и силового насаждения угодного державе-агрессору мирового порядка. Поэтому ныне во многих случаях применение войск вне своей территории обставляется как результат солидарного решения многих стран-участниц, несмотря на то, что подавляющее большинство последних участвует в подобных миссиях сугубо символически и не всегда в полном смысле добровольно.

Стоит отметить также, что ни в одном определении оккупации в авторитетных источниках не содержится ясного отличия её статуса от размещения зарубежной сети военных баз по межгосударственным договорам — что даёт дополнительный повод для применения двойных стандартов. Фактически наличие или отсутствие факта оккупации ныне определяется отдельно в каждом конкретном случае — и во многом является результатом противоборства СМИ, риторики госструктур по связям с общественностью, а не юридическим консенсусом. Сами пропагандистские клише — оккупация, оккупант, сателлит, лимитроф и др. — приобрели выраженную отрицательную эмоциональную окраску, что ещё более затрудняет корректный анализ. В результате происходит постепенное замещение терминов даже и в тех случаях, когда они с международно-правовой точки зрения безупречны, во многом это вынужденный перенос акцентов из-за опасений шельмования. Примеры:

• слово «оккупант» замещается словом « миротворец »,
• «оккупация» становится «временной миссией по поддержанию правопорядка» или «военным присутствием»,
• «оккупировать» порой трансформируется в «освободить»,
• «оккупационная армия» превращается в «ограниченный контингент»,
• «государство-сателлит» выступает как « государство-клиент[en] »,
• «интервенции» идёт на смену «военная помощь»,
• «контроль над территорией» уступает место «борьбе с терроризмом» или «интернациональному долгу» и т. д.

Происходит и ухудшение отношения к некоторым оккупациям прошлого, как правило путём линейной экстраполяции и апеллирования к нынешним более жёстким нормам международного права, особенно в области соблюдения гражданских свобод. Виктор Гущин в связи с этим отмечает [16] (недоступная ссылка с 09-08-2018 [463 дня]) :

Опосредованная война (англ. proxy war , также война по доверенности, война чужими руками [1] ) — международный конфликт между двумя странами, которые пытаются достичь своих собственных целей с помощью военных действий, происходящих на территории и с использованием ресурсов третьей страны, под прикрытием разрешения внутреннего конфликта в этой третьей стране (классическое определение, данное Карлом Дойчем в 1964 году [2] ).

Содержание

Определение [ править | править код ]

Учёные расходятся в точном определении опосредованной войны. Так, А. Мамфорд [2] считает, что сформированное Дойчем по наблюдениям за конфликтами Холодной войны определение неоправданно игнорирует негосударственных игроков. По Мамфорду, существенным вкладом в определение являются девять вопросов, заданные в 1980-х годах Яковом Бар-Симан-Tовом (англ. Yaacov Bar-Siman-Tov , ивр. ‏ יעוקב בר סימן-טוב ‏‎) и приводимые здесь с ответами самого Мамфорда:

1. Можно ли считать опосредованной войну, в которой внешняя сила участвует напрямую? — Нет, непрямое вмешательство — неотъемлемый элемент опосредованной войны.
2. Существенно ли, что обе стороны местного конфликта выступают представителями внешних сил? — Нет, ситуация с посредниками не обязана быть симметричной.
3. Можно ли считать войну опосредованной только для одной стороны? — Да. Как пример, Мамфорд приводит войну в Афганистане, где война была опосредованной только с американской стороны.
4. Требуется ли для признания войны опосредованной явное утверждение об этом хотя бы от одной внешней стороны? — Нет, внешние силы скорее всего будут прибегать к семантическим уловкам типа «проекция силы», «иностранная помощь» и т. п.
5. Достаточно ли для объявления войны опосредованной мнения внешних участников, или требуется также заявление об этом со стороны одной из местных сил? — Нет, так как гораздо более вероятно, что конфликт будет рассматриваться как опосредованная война другими, не вовлечёнными в конфликт, государствами.
6. Как отличить опосредованные войны от военных союзов? — Иногда различие провести трудно, но обычно союз характеризуется готовностью всех союзников проливать в общих целях свою кровь, а опосредованная война как раз указывает на нежелание внешней силы делать это.
7. Как отличить помощь внешней силы одной из сторон конфликта от использования этой стороны в опосредованной войне? — Это субъективная интерпретация, основанная на оценке мотивов сторон.
8. Может ли небольшое государство воевать руками большого? — Да, при этом обычно большое государство не понимает эффекта своих действий (по Мамфорду, для классификации конфликта как войны чужими руками осознание происходящего всеми участниками не обязательно; он считает, что США в Ираке в 2003 году эффективно воевали как посредник Ирана).
9. Требует ли война чужими руками непременного взаимодействия между большими державами и маленькими странами? — Нет, война может вовлекать негосударственные образования.

Мамфорд проводит явную границу между войной чужими руками и секретной операцией, в которой государство, хотя и тайно, но участвует напрямую. Однако, опосредованные войны зачастую приводят к необходимости секретных операций.

Последствия войн чужими руками [ править | править код ]

Наряду с очевидными преимуществами для страны-спонсора (меньший риск, связанный с отсутствием собственных жертв, а также возможность правдоподобного отрицания), участники опосредованной войны испытывают отрицательные последствия своих решений. Мамфорд выделяет три проблемы, возникающих в этом случае [2] :

1. Зависимость. Во время Холодной войны опосредованные войны, особенно в Африке, привели к нежелательной зависимости молодых государств от СССР и США, приведшей к нынешней ситуации, в которой многие формально независимые страны полагаются на внешние страны-спонсоры в повседневной жизни, включая военную, политическую и экономическую сферы.
2. Более продолжительные и кровавые конфликты. Мамфорд отмечает, что широко бытующее представление о том, что война чужими руками может быть способом кратчайшего завершения конфликта, ошибочно. На самом деле вмешательство такого типа обычно продлевает конфликт, так как проигрывающую более слабую сторону сравнительно несложно усилить до уровня, достаточного для создания патовой ситуации. Мамфорд отмечает, что при этом опосредованные войны обычно не распространяются за пределы исходных границ, так как стороны пытаются минимизировать прямые затраты; потому расширение конфликта, если оно и происходит, обычно проходит по неожиданному для участников сценарию (см. следующий пункт).
3. Расширение конфликта. Война чужими руками обычно предполагает принятие геостратегического афоризма «враг моего врага — мой друг». Однако, как показала практика, по окончании войны существует вполне вероятная возможность «обратного удара» (англ. blowback в терминологии ЦРУ), когда выясняется, что позиции страны-спонсора и непосредственных участников боевых действий совпадали лишь временно. По мнению Чалмерса Джонсона, мировая политика XXI века будет в целом определяться «обратным ударом» (англ.) русск. ) из XX века, то есть непредвиденными последствиями Холодной войны и американского решения оставаться на позициях Холодной войны после её окончания [3] . В качестве примера неожиданного для страны-спонсора распространения конфликта, Мамфорд приводит решение США снабдить антиправительственных повстанцев в Афганистане противовоздушными ракетами «Стингер», которые, несмотря на попытки США впоследствии вернуть их, распространились по территориям и конфликтам от Боснии до Палестины. Мамфорд также относит к «обратному удару» результаты завершения войны в Афганистане, когда предоставленные сами себе моджахеды создали на территории Афганистана тыловую базу для исламских фундаменталистов. Американцы не задумывались о последствиях нахождения Талибана у власти довольно долго; даже в 1998 году Бжезинский задавал, как ему тогда казалось, риторический вопрос: «Что было важнее в мировой истории: Талибан или падение советской империи? Несколько перевозбуждённых исламистов или освобождение Центральной Европы…?». Осознание того, что США променяли одну войну на другую пришло позже, 11 сентября 2001 года.

Прогноз на будущее [ править | править код ]

По мнению Мамфорда, высказанному в 2013 году [2] , роль войн чужими руками в XXI веке будет возрастать. Это связано с комбинацией нескольких факторов: уменьшением размеров армий, увеличением стоимости современной военной техники, и, после вмешательства в Афганистане, нежеланием вести противопартизанские операции.

По Мамфорду, в XXI столетии нежелание вести асимметричные войны с одновременной востребованностью национально-государственного строительства, приведёт к «ещё одному кровавому веку» (выражение Колина Грея (англ.) русск. [4] ). Мамфорд, цитируя Ивана Эланда (англ.) русск. из института Катона — который после начала вмешательства США в Афганистане сказал, что США «получат наибольший эффект за свои деньги» [5] , если вместо прямого военного вмешательства будут поддерживать «эффективных и разумных» участников конфликтов — указывает на неизбежность «обратного удара» при таком подходе в духе Холодной войны.

В будущем, по Мамфорду, в войнах чужими руками будет возрастать роль, которую играют частные военные компании, которые имеют два важных преимущества перед регулярной армией:

• их использование обходится дешевле, так как требуется меньшее количество инфраструктуры, и, в отличие от армий, не нужны деньги на пенсии отставникам и семьям погибших;
• гибель частных контрактников не порождает «Вьетнамского синдрома»: их похороны не привлекают внимания населения и прессы, в их смерти оппозиция не может обвинить правительство.

Примеры [ править | править код ]

Мамфорд выделяет следующие примеры опосредованных войн:

• вслед за Э. Бивором, к опосредованным Мамфорд относит гражданскую войну в Испании, разделяя при этом вмешательство Германии и Италии, которые, среди прочего, напрямую сражались на стороне франкистов, и СССР, который до самого конца осуществлял вмешательство через поставку военной техники и участие добровольцев;
• в гражданской войне в Анголе США воевали руками ФНЛА, а СССР — МПЛА; Куба при этом участвовала в войне напрямую через тысячи военных советников. При этом мотивы стран-кукловодов были далеки от интересов ангольцев; когда директора ЦРУ Колби спросили, зачем США поддерживают ФНЛА, он сказал, что «простейший ответ состоит в том, что Советы поддерживают МПЛА». Мафорд отмечает, что это отличный пример того, как опосредованные войны создают очаги напряжённости; Киссинджер в то время отметил, что политика разрядки «не переживёт ещё одной Анголы»;
• по мнению Мамфорда, опосредованной была война в Ираке, где Иран через поддержку Высшего исламского совета Ирака и бригад Бадра успешно воспользовался нападением США на Ирак для расширения своего влияния, того же он достиг, поддерживая организацию Хезболла;
• гражданская война в Ливии характеризовалась не только прямым участием НАТО с конца августа 2011 года, но уже с марта того же года США потребовало от Саудовской Аравии поставок оружия антиправительственным силам, а в июне Контактная группа по Ливии (англ.) русск. выделила повстанцам миллиард долларов, чтобы они могли купить себе оружие.

Г. Фуллер относит к опосредованным Вторую ливанскую войну (2006), когда, по его мнению США и Иран воевали руками Израиля и Хезболлы [6] .

Холодная война [ править | править код ]

Опосредованные войны были стандартным видом конфликта во время холодной войны [7] , когда две ядерные сверхдержавы — СССР и США — избегали непосредственного столкновения, что было чревато эскалацией ядерной войны. Эйзенхауэр рассматривал опосредованные войны (тогда называвшиеся «программами иностранной помощи») как «самую дешёвую страховку», имея в виду то, как такие войны уменьшают как финансовые расходы, так и политические риски по сравнению с прямым военным вмешательством [2] .

После ПМВ политикам всех стран было уже очевидно – война – это не когда противник перешел через границу, война – это когда противник объявил мобилизацию. По вполне очевидной причине – кто первым ЗАКОНЧИЛ мобилизацию и развертывание – у того и стратегическая инициатива.
Так вот, СССР категорически проигрывал Германии в сроках мобилизации – против СССР были куда большие расстояния и менее развитая инфраструктура. При условии, что СССР и Германия начнут мобилизацию одновременно, СССР имел возможность развернуться примерно через 14-15 дней после Германии. Соответственно, у СССР имелось 2 варианта
Вариант 1 – бросить на произвол судьбы часть территории СССР и разворачивать РККА не менее чем за 300 км от госграницы. (300 км получаются, если учесть что типовая скорость продвижения пехотной дивизии – 20 км в сутки – т.е. до подхода основных сил немцев). Но тогда нужно было смириться и с тем, что места развертывания РККА могут быть атакованы мобильными подразделениями вермахта, которым пройти 300 км при всяком отсутствии сопротивления – тьфу.
Вариант 2 – попробовать все-таки переиграть немцев и сорвать их мобилизационные мероприятия.
По вполне очевидным причинам был принят вариант №2.
Поэтому в основу плана 1940 г ведения войны на западе (и, по моему также и более ранними планами) легли следующие идеи
1) РККА обеспечивает большую фактическую численность в дивизиях приграничных военных округов, чем по стране в целом. Сроки полной мобилизации последних – от 3 до 5 дней.
2) Общая численность войск РККА в приграничных округах в мирное время тем самым выше, чем германских войск на советско-германской границе
4) В случае начала мобилизации РККА имеет возможность быстро отмобилизовать дивизии в приграничных округах
В результате РККА предполагало создать относительно небольшую, но быстромомбилизуемую армию прикрытия в приграничных округах, в момент завершения ее мобилизации эта армия имела бы преимущество перед только начавшими еще разворачиваться германскими войсками, однако это преимущество быстро сходило бы на нет (ЕМНИП примерно в течении 7-10 дней)
Поэтому армия прикрытия должна была перейти в наступление и атаковать немецкую армию ПЕРВОЙ. Задачей наступления являлся срыв мобилизационных мероприятий вермахта и срыв его развертывания, т.к. в таких условиях немцам пришлось бы думать уже не о наступлении а об обороне и локализации вторгшися на его территорию войск.
Для руководства РККА было совершенно очевидно, что наступление малыми силами никак не могло стать решающим. ЕДИНСТВЕННОЙ задачей наступления ставилось замедление сосредоточения немецкой армии на 2 недели – т.е. наступление РККА имело ограниченную задачу – обеспечить развертывание РККА.
Таким образом, предполагалось что к концу развертывания вермахта удасться мобилизовать и развернуть РККА – и принять бой "стенка на стенку" в полную силу, а если повезет, и действия армии прикрытия будут достаточно успешными – то и на территории противника.
Интерес представляет также и от факт, что планов ведения войны полностью отмобилизованным РККА у СССР НЕ БЫЛО. Потому что считалось невозможным предугадать результаты наступления армии прикрытия – вполне допускалось, что в результате ее действий к моменту завершения и развертывания РККА наша армия прикрытия может оказаться и в Восточной Пруссии, и откатиться на советско-германскую границу, и даже уйти на собственную территорию СССР.
Таким образом план действий РККА действительно предусматривал наступление первыми – но ограниченными силами и с ограниченными задачами – "отвоевать" у немцев 2 недели времени. Соответственно план представлял собой просто направления выдвижения армии прикрытия, а вот что получится потом – не знал никто. И планировать дальнейшие действия отмобилизованного и развернутого РККА планировалось "по ходу пьесы" в зависимости от результатов боев вермахта с армией прикрытия
Именно эти идеи и стали основой для всемерно рекламировавшейся концепции "малой кровью и на чужой территории"
Естественно, требовалось всемерно поддержать наступление армии прикрытия РККА – ведь она должна была сражаться на чужой территории против постоянно возрастающих и в конечном итоге – превосходящих немецких сил. Отсюда и строительство аэродромов в приграничных округах, и многие другие действия руководства СССР.
А могло ли это быть провокацией?
Увы, на этот вопрос приходится отвечать категорическим "нет"
Сталин был твердо уверен и в 1940 и в начале 1941 г – Гитлер НЕ НАПАДЕТ на СССР в 1941г. С чего я это решил?
Судите сами.
В 1939-1940 гг вермахт был мобилизован на совершенно законном основании – для действий против Польши, а потом – Франции. Соответственно, немцам уже не надо было мобилизоваться для действий против СССР – только развернуться. Это еще более ухудшало и без того невыигрышное положение СССР.
Соответственно, после неожиданно-быстрого падения Франции и в том случае, если бы Сталин ожидал войны в 1941 г требовалось бы срочно менять план ведения войны против Германии. Сама идея "армии прикрытия" сформированной из дивизий приграничных округов начинала утрачивать смысл – теперь уже скорость развертывания вермахта была такова, что он вполне способен был "сожрать" армию прикрытия РККА не особенно и напрягаясь. Объявление мобилизации Германией – очень "громкий" процесс, его практически невозможно было бы скрыть от СССР. А вот скрытую переброску к границам СССР УЖЕ ОТМОБИЛИЗОВАННЫХ дивизий скрыть было можно. Таким образом, СССР практически потерял возможность отреагировать на начало сосредоточения вермахта наступлением армии прикрытия. Старые планы утратили смысл, и СССР, случись война с Германией в 1941 г оказался бы, по сути, вообще без плана военных действий. Нужно СРОЧНО придумывать что-то новое.
А что делается в СССР?
По результатам штабных игр зимы 1940 г, Жуков, ставший, по сути, предводителем РККА, разрабатывает СОВСЕМ ДРУГОЙ план – вместо того, чтобы готовиться к отражению агрессии в 1941 г Жуков создает план на ведение войны силами, которые с огромнейшим трудом (да и тогда вряд ли) мог бы развернуть СССР в 1942 г. В этом плане, например, участвуют 30 ПОЛНОКРОВНЫХ мехкорпусов, которых в 1941 г у нас не было и быть не могло. То же касается и численности стрелковых дивизий ЕМНИП Жуков в своем плане исходил, что их будет примерно в полтора раза больше, чем было и могло бы быть в 1941г. Т.е. в начале 1941 г Жуков разрабатывал план войны как минимум 1942г. Это раз.
Второе – очевидно, что любые масштабные организационные перестройки приводят к временному ослаблению боеспособности армии. Если считать, что СССР все-таки готовился к войне в 1941 – никаких масштабных нововведений просто не должно было быть. Но в РИ мы видим глобальные перестроения структуры РККА, организацию еще 20 мехкорпусов (на которые даже и в принципе невозможно было бы набрать матчасти в 1941 г). Это два.
Все это свидетельствует в пользу того, что СССР совершенно неготовился к войне в 1941 г.
Но тогда возникают ряд вопросов:
1) Почему СССР никак не отреагировал на сосредоточения вермахта, которое стало уже для всех очевидным в апреле-мае 1941 г?
2) Почему Сталин ДО САМОГО ПОСЛЕДЕГО МОМЕНТА (т.е. практически до начала войны) запрещал развертывание РККА в приграничных округах? Ведь в результате этих его действий РККА вынужденно было принять бой, когда его части оказались рамазанными вглубь на 400 км от госграницы?
3) На хрена было Жукову "проектировать" в своем плане стопицоттыс танков, самолетов и пехотинцев, когда и имеющихся сил в общем вполне могло хватить для отражения агрессии (особенно удивляет всемерное наращивание танков, коих у нас и так было больше, чем во всем остальном мире вместе взятом)?
4) Почему численность "относительно небольшой" армии прикрытия в приграничных округах лишь ненамного уступала ВСЕЙ численности войск, собранных для вторжения Германией?
За это большое и огромное спасибо нужно сказать отечественной разведке.
Очень много копий было сломано на тему "сообщила или не сообщила разведка Сталину о готовящемся вторжении в СССР" Однако большинство спорящих упустили простой как мычание, зато СВЕРХЗНАЧИМЫЙ факт.
Наша разведка более чем вдвое завысила численность вермахта. Предполагалось, что вермахт уже в конце 1940 г располагает более чем 300 дивизиями. Исходя из этого и Сталин и Жуков ожидали, что вермахт смог бы сосредоточить для вторжения в СССР в 1941 г не менее чем 250 дивизий при поддержке минимум 10-11 тыс танков – а к 1942 г эти цифры выросли бы еще.
Отсюда и "олимпийское" спокойстиве РККА и Сталина в арпеле-мае 1941 г, когда стало ясно, что Германия перебросила на советско-германскую границу не менее 90 дивизий – число более чем солидное, но ни Сталин ни Жуков не верили, что Германия нападет на СССР ТРЕТЬЮ имеющейся у нее мощи! На самом же деле, Германия даже и перед самым вторжением располагала всего лишь примерно 200 дивизиями из которых около 50 были езще небоеготовыми и находились в различных стадиях формирования. Гермнаия сосредоточила ПОЧТИ ВСЕ боеспособные части на границе с СССР – но Сталин считал, что – от трети до половины.

В этих условиях совершенно неважно, были ли сообщения разведки о готовящемся вторжении – самый факт того, что Германия, по мнению Сталина не собрала и половины своих сил очевидно опровергал эти сообщения – даже если бы они и были.